Поскольку моя эйфория не проходит, то... черновик, будут правки
***
***
Декабрь 201.. года, Санкт-Петербург
В декабре темнеет рано и, отпросившись с работы в четыре, Таня попала в густые сумерки, которые минут через десять должны были стать обычной вечерней темнотой. А так хотелось поймать немножко дневного света! Ничего, скоро выходные, гуляй сколько хочешь. А сейчас надо застегнуть куртку, натянуть перчатки и бежать в институт за справкой, пока деканат не закрылся.
Низкое небо укутывало город шерстяным одеялом. Тучи казались снежными, но это обманка – настоящая зима все никак не наступала и все вокруг было черным. Разве что лужи, подернутые ледком, блестели в свете фонарей, но это лишь до первого прохожего. Заглядевшись, Таня поскользнулась на обледеневшей брусчатке... Девушка взмахнула рукой, удерживая равновесие, и зажатая в пальцах перчатка птицей взмыла в воздух, устремляясь к ближайшему газону.
Таня подобрала перчатку и полезла в карман за бумажным платком – стереть грязь. Но пальцы наткнулись на какую-то другую, жесткую бумагу. С удивлением Таня вытащила аккуратно сложенный листок с четкой надписью: «Татьяне». Интересно, кто это так развлекается в рабочем гардеробе? Таня мысленно перебрала коллег, но никто из них не был похож на человека, тайком подкладывающего письма в карманы чужих пальто.
Не в силах сдержать любопытство, Таня поспешила к ближайшему фонарю, на ходу разворачивая записку. Первым делом, она, конечно же, поглядела на подпись… и еще раз, не веря своим глазам. И снова, уже остановившись под фонарем. Но все три раза подпись оставалась одной и той же: «Генрих».
Генриха Таня не видела и не слышала уже полгода. И до сих пор слегка краснела, вспоминая их последнюю встречу. Она тогда была на взводе… Настолько на взводе, что накричала на него, игнорируя все правила приличия. И субординации – все-таки он тогда еще был ее начальником. Неудивительно, что все это время Генрих не хотел с ней общаться, а сама она так и не решилась прийти и извиниться. И вот сейчас – это. Таня быстро пробежала глазами записку.
К ее удивлению, Генрих ни словом не упоминал ни о той размолвке, ни о полугодовом молчании. Это была обычная просьба, как если бы она все работала в кафе. «Таня, если есть возможность, не могла бы ты передать одну покупку клиенту? Ему нужно срочно, а я как раз сейчас никак не могу. Буду весьма признателен. Покупка и адрес в кафе на стойке. Генрих». Вот так вот легко? Просто сорвись с места и беги?..
Но Таня знала, что сорвется и побежит. Потому что возможность у нее была, справка может и подождать. Потому что она сделала ему больно, уходя. Потому что она все еще скучала по кафе. Потому что чувствовала себя обязанной Генриху… и потому что в тот раз она оставила ему записку, где говорилось «если когда-нибудь моя помощь понадобится ТЕБЕ – ты знаешь, где меня искать» … Кстати, а как он ее нашел? Она сменила работу, переехала… получается, он все это время так и продолжал за ней присматривать?
Таня вздохнула. Убрала записку в сумку, нащупала на шее шнурок. Ключ был на месте, можно ехать. Если только он не поменял замки…