***
Апрель
читать дальшеОднажды Никита пришел в кафе раскрасневшийся и счастливый, и гордо показал свое имя на сайте одного из издательств. Оказывается, он отправлял рассказ на конкурс для начинающих авторов, и даже занял второе место. Текст еще нужно было править, но в конце концов его должны были напечатать в альманахе. Мальчик был так счастлив, что не мог держать новость в себе, но и дома рассказать не мог - отца это только разозлило бы, а мать ориентировалась лишь на его мнение... Зато здесь были рады от всей души.
Таня давно подозревала, что у Никиты есть склонность к литературе. Его потертая исписанная тетрадка с зачеркнутыми и переписанными кусками, испещренная пометками и рисунками на полях, никак не могла остаться незамеченной. Но поскольку писал в этой тетрадке мальчик тайком, то и заводить разговор она не торопилась. Зато теперь она могла вслух пожелать ему написать еще множество чудесных рассказов, повестей и даже романов.
- Спасибо! Когда я допишу книгу, я обязательно посвящу ее тебе! - ответил Никита, и Таня вдруг почувствовала, что краснеет.
Генрих достал из морозилки целое блюдо разных десертов. О физике они даже не вспоминали и провели чудесный вечер, пробуя разные вкусности, тестируя новые рецепты кофе, и играя в "бирюльки". Никита, кстати, этой игры не знал, но в итоге выиграл почти все партии.
В какой-то момент Генрих случайно взглянул на часы и понял, что Никите давным-давно пора быть дома.
- Я тебя провожу, - сказал он. - Уже поздновато.
- Я с вами, - тут же заявила Таня. - Как раз на обратном пути мимо моего дома пойдем.
Конечно, Никита добрался бы и один, но всем троим хотелось еще немного продлить этот безмятежный вечер. Шли по набережной, пробираясь через слякоть и время от времени разражаясь взрывами хохота.
Обратный пусть вдвоем оказался уже не таким веселым. На улице темень, слякоть, порывы холодного ветра... Генрих поддерживал ее за руку, чтобы не поскользнулась, но сейчас Таня слишком устала, чтобы получать удовольствие от момента. Она шла, механически переставляя ноги и, кажется, даже что-то отвечала на реплики своего спутника...
- Таня, ты в порядке? Хорошо себя чувствуешь? - вдруг спросил Генрих.
Наверное, она ответила все-таки что-нибудь совсем не то. Но не говорить же, что у нее нет сил идти. Он обязательно усадит ее где-нибудь и вызовет такси, а это долго и дорого, даже если самой платить не придется. Лучше просто добраться до дома и забиться под одеяло. Там что-то, правда, задавали по английскому... ну и ладно, можно один раз прийти без домашки.
- Немного устала, - ответила Таня как можно беззаботнее. - Лягу спать пораньше, и все. Мы уже почти пришли.
Кажется, он поверил. Только поддержка стала чуть крепче, это было кстати. И вид знакомого двора придал сил. Так что Таня смогла не только дойти до квартиры, но и попрощаться с Генрихом так же тепло, как обычно. Но едва за ним захлопнулась дверь, Таня мешком опустилась на пуфик у входа.
Остаток вечера Таня не запомнила. Из ночи тоже вспоминались только обрывки кошмаров и холодный пот на лбу, но утром она проснулась в своей постели, и даже частично раздетая. Похоже, что ей удалось добраться сюда, стащив по дороге сапоги и джинсы, но на большее сил не хватило. Не было их и сейчас - голова гудела и кружилась, все мышцы болели... Наверное, из-за того, что она толком не выспалась.
После короткого холодного душа (надо же как-то привести себя в порядок) Тане стало полегче, и она решила все-таки пойти на учебу, пусть и ко второй паре. Первая все равно уже безнадежно пропущена.
До института она добралась на удивление без проблем. Уличный воздух бодрил, чего нельзя сказать о лекциях. Когда после окончания последней пары однокурсница разбудила ее, деликатно потеребив плечо, Таня поняла, что почти ничего из сегодняшнего не помнит. Хорошо, что она вроде бы писала конспект.
На улице голова снова заработала и Таня осознала, что не помнит никаких заданий, требующих поездок по городу. Впрочем, это не означает, что их не было, она могла просто забыть... Поэтому она решила ехать сразу в кафе. В любом случае, второй раз выйти из дома она сегодня уже вряд ли себя заставит, а подводить Генриха совсем не хотелось. Да и Никиту тоже, они сегодня хотели начать новую тему.
***
В этот раз Генрих понял, что что-то не так, сразу. Не успела Таня повесить пуховик на вешалку, как он, бесцеремонно взяв ее в охапку, усадил на ближайший стул и потрогал ладонью лоб. Прохладное прикосновение было приятно и Таня слабо улыбнулась.
- У тебя температура, - обескураженным тонном сказал Генрих. - Ты с ума сошла в таком состоянии на работу идти?
- Все нормально, - слабо запротестовала Таня. - Сейчас чуточку посижу и буду в форме.
Генрих посмотрел на нее с сомнением.
- У меня есть предложение получше. Мы тебя укладываем на кровать, поим чаем с вареньем и в шесть, если почувствуешь себя лучше, можешь начинать работать.
- Ты чего..? - начала было Таня, но Генрих уже протянул ей руку - помочь встать. Таня встала - и чуть не упала, потеряв равновесие. Покачав головой, Генрих коротко извинился, подхватил ее на руки и отнес в комнату. Положил на кровать, стянул сапоги, накрыл пледом.
- Полежи чуть-чуть спокойно, пожалуйста, я сейчас чай принесу.
Вместо ответа Таня закрыла глаза. Она никогда не была в спальне Генриха и обязательно воспользовалась бы случаем ее осмотреть, но сейчас на это совершенно не было сил. К тому же глаза болели так, как будто кто-то насыпал в них песка, а на веки положил мешочки со свинцовой дробью.
- Ты уже уснула? – раздался шепот рядом.
Усилием воли Таня открыла глаза и повернула голову на голос. Движение отозвалось резкой болью во лбу и в висках, а к горлу подступила тошнота.
- Совсем плохо? – спросил Генрих. - Давай помогу сесть, осторожно.
Он действительно приподнял ее бережно, почти не тряхнув. Пристроил под спину подушку, вручил чашку чая с медом и лимоном.
- Мне это не нравится. Я позвоню в поликлинику.
- Не надо, - прошептала в ответ Таня. - Просто продуло на набережной. Дома денек отлежусь и все…
- Отлежишься здесь. И если к утру лучше не станет, то вызываем врача.
Таня хотела было возразить, но сил ей не хватило. Поэтому она просто тихонько пила чай, стараясь не шевелиться больше, чем необходимо. Генрих настороженно следил. Когда чашка опустела, он так же аккуратно уложил Таню обратно и ушел, пообещал вскоре вернуться.
Но Таня не дождалась и заснула. Ненадолго – во сне у нее перехватило дыхание и, проснувшись, она поняла, что горло опухло и болит. Зато на тумбочке рядом нашлись градусник, стакан с водой, несколько упаковок таблеток и почему-то апельсины. Кто-то сходил в магазин и в аптеку – у Генриха никаких лекарств сроду не водилось, кроме геля от ожогов и автомобильной аптечки, а там почти одни бинты. За дверью слышался какой-то шепот, и Таня на всякий случай кашлянула, не отрывая головы от подушки.
- Как ты? – спросил Генрих, заглянув в комнату. - Сейчас принесу чай, тебе надо больше пить.
И, не ожидая ответа, снова скрылся за дверью.
Как бы ей ни было хреново, в этот момент Таня не могла не улыбнуться. Судя по голосу, Генрих и правда беспокоился. Это было ужасно трогательно.
- Тук-тук?
- Угу.
Генрих уже увереннее, но не менее бережно помог Тане сесть и подал чай. Она тут же уткнулась в чашку, пряча улыбку. А ведь, если бы она не заболела, то так и не узнала бы, что он может переживать и за нее тоже...
В коридоре послышался шорох, как будто кто-то нетерпеливый переминался с ноги на ногу.
- Пусть заходит, - просипела Таня.
И Никита тут же воспользовался приглашением - вошел и сел на пол рядом с кроватью, с тревогой вглядываясь в Танино лицо.
Таня улыбнулась.
- Все будет хорошо. Только с апельсинами придется подождать.
- Горло болит, - кивнул Никита.
Собственно, по Таниному голосу это было очевидно, поэтому она просто легонько кивнула. Никита тут же выбрал одну из упаковок с таблетками и пододвинул поближе.
- Я еще брызгалку взял, сейчас принесу.
- Только близко не подходи - заразишься, - прошептала Таня. Но глаза у Никиты стали такими несчастными, что она тут же добавила. - Спасибо тебе.
На этом силы закончились, она сделала еще пару глотков, отдала чашку Генриху и снова сползла в лежачее положение.
- Померяй температуру, - Генрих протянул градусник. Таня послушно взяла, пристроила под мышку и почти тут же снова провалилась в полудрему.
Генрих с Никитой подождали минут десять, потом Генрих осторожно вытащил градусник. Таня слышала их разговор сквозь сон, но не очень понимала.
- Тридцать девять и два.
- Много, - встревожился Никита, - Надо сбивать температуру.
- Пусть сначала просто поспит. А тебе бы домой уже. Времени много... да и вправду можешь заразиться.
Тяжелый вздох. Пауза.
- Ты за ней последишь?
- Конечно.
- Если температура еще поднимется, вызывай скорую, ладно?
- Хорошо.
- Ну... тогда я пошел.
- Возьмешь апельсины?
- Нет, пусть лежат. Я завтра еще приду, разу после школы. Ты же не можешь все время дежурить...
***
- Я вызываю врача, - сказал утром Генрих, влив в Таню еще чашку чая. Есть она все равно не могла, горло слишком болело.
Возражать не приходилось. Тане и так было ужасно стыдно, что она не только заняла кровать и даже комнату Генриха, но еще и все время требует его внимания. Правда, он, кажется, совсем этим не тяготился - наоборот, как будто даже находил удовольствие в проявлении заботы. А вот Тане совсем не нравилось, что Генрих и Никита видят ее такой – беспомощной, как котенок, со слипшимися от испарины волосами, слезящимися глазами и опухшим носом. Она даже не стала просить зеркало, чтобы не пугаться того, что может там обнаружить.
Скоро приехала врач - полноватая пожилая женщина в очках, с сердитыми глазами. Посмотрела горло, послушала легкие, поставила градусник, задала несколько вопросов... выписала антибиотики и полоскания, выдала больничный для института и уехала.
- Может, я все-таки домой? - сделала Таня последнюю попытку.
- Даже не думай, - отрезал Генрих. - Ты сама даже до ванны не дойдешь.
Это было не совсем так, она вполне могла дойти до ванны и обратно "по стеночке", но... на то, чтобы заварить себе чай, сил уже точно бы не хватило, так что пришлось очередной раз признать, что Генрих был прав.
- Тебе же тоже надо отдыхать...
- За меня не переживай, скоро Никита придет, а я пойду спать.
И мальчик не заставил себя ждать - примчался то ли сразу после школы, то ли даже прогуляв пару уроков. Генрих заставил его поесть, а затем, как и обещал, отправился досыпать на диван.
Никита оказался не менее заботливой "медсестрой", чем Генрих. Приготовил теплое молоко с медом, проследил, чтобы Таня приняла таблетки, попросил ее снова померить температуру... и хоть Таня делала это уже практически каждые два часа, все же это было какое-то разнообразие. О других развлечениях речи даже не шло: долго сидеть она не могла, от чтения сразу болели и слезились глаза, и даже от банальной музыки начинала раскалываться голова. Чай уже тоже больше не лез...
В конце концов Никита достал из сумки книгу и попробовал тихонько читать вслух. Это Танина голова перенесла. Ей, кажется, даже становилось легче. Таня никогда не обращала внимание, что у Никиты очень приятный голос, бархатный и глубокий, будто с двойным дном. Она закрыла глаза и вслушивалась, больше в интонацию, чем в смысл. Чтобы лучше было слышно, она даже пустила мальчика сесть на краешек кровати, в конце концов, он и правда выглядел здоровым, хоть и был здесь вчера.
Ни она, ни увлеченный чтением Никита даже не заметили проснувшегося Генриха, который заглянул в комнату, умилился открывшейся картине, и ушел за чаем. Лишь когда он вернулся с подносом, Таня с Никитой поняли, что он уже не спит.
Генрих был готов снова принять пост, но Никита заявил, что он может спокойно заниматься кафе. Мальчик был твердо намерен не только задержаться до вечера, но и остаться ночевать. Его отец как раз был в командировке, а мать была только рада получить незапланированное свободное время. Уговоры действия не возымели - как-то незаметно этот школьник научился отстаивать свое мнение.
картинка
Апрель
читать дальшеОднажды Никита пришел в кафе раскрасневшийся и счастливый, и гордо показал свое имя на сайте одного из издательств. Оказывается, он отправлял рассказ на конкурс для начинающих авторов, и даже занял второе место. Текст еще нужно было править, но в конце концов его должны были напечатать в альманахе. Мальчик был так счастлив, что не мог держать новость в себе, но и дома рассказать не мог - отца это только разозлило бы, а мать ориентировалась лишь на его мнение... Зато здесь были рады от всей души.
Таня давно подозревала, что у Никиты есть склонность к литературе. Его потертая исписанная тетрадка с зачеркнутыми и переписанными кусками, испещренная пометками и рисунками на полях, никак не могла остаться незамеченной. Но поскольку писал в этой тетрадке мальчик тайком, то и заводить разговор она не торопилась. Зато теперь она могла вслух пожелать ему написать еще множество чудесных рассказов, повестей и даже романов.
- Спасибо! Когда я допишу книгу, я обязательно посвящу ее тебе! - ответил Никита, и Таня вдруг почувствовала, что краснеет.
Генрих достал из морозилки целое блюдо разных десертов. О физике они даже не вспоминали и провели чудесный вечер, пробуя разные вкусности, тестируя новые рецепты кофе, и играя в "бирюльки". Никита, кстати, этой игры не знал, но в итоге выиграл почти все партии.
В какой-то момент Генрих случайно взглянул на часы и понял, что Никите давным-давно пора быть дома.
- Я тебя провожу, - сказал он. - Уже поздновато.
- Я с вами, - тут же заявила Таня. - Как раз на обратном пути мимо моего дома пойдем.
Конечно, Никита добрался бы и один, но всем троим хотелось еще немного продлить этот безмятежный вечер. Шли по набережной, пробираясь через слякоть и время от времени разражаясь взрывами хохота.
Обратный пусть вдвоем оказался уже не таким веселым. На улице темень, слякоть, порывы холодного ветра... Генрих поддерживал ее за руку, чтобы не поскользнулась, но сейчас Таня слишком устала, чтобы получать удовольствие от момента. Она шла, механически переставляя ноги и, кажется, даже что-то отвечала на реплики своего спутника...
- Таня, ты в порядке? Хорошо себя чувствуешь? - вдруг спросил Генрих.
Наверное, она ответила все-таки что-нибудь совсем не то. Но не говорить же, что у нее нет сил идти. Он обязательно усадит ее где-нибудь и вызовет такси, а это долго и дорого, даже если самой платить не придется. Лучше просто добраться до дома и забиться под одеяло. Там что-то, правда, задавали по английскому... ну и ладно, можно один раз прийти без домашки.
- Немного устала, - ответила Таня как можно беззаботнее. - Лягу спать пораньше, и все. Мы уже почти пришли.
Кажется, он поверил. Только поддержка стала чуть крепче, это было кстати. И вид знакомого двора придал сил. Так что Таня смогла не только дойти до квартиры, но и попрощаться с Генрихом так же тепло, как обычно. Но едва за ним захлопнулась дверь, Таня мешком опустилась на пуфик у входа.
Остаток вечера Таня не запомнила. Из ночи тоже вспоминались только обрывки кошмаров и холодный пот на лбу, но утром она проснулась в своей постели, и даже частично раздетая. Похоже, что ей удалось добраться сюда, стащив по дороге сапоги и джинсы, но на большее сил не хватило. Не было их и сейчас - голова гудела и кружилась, все мышцы болели... Наверное, из-за того, что она толком не выспалась.
После короткого холодного душа (надо же как-то привести себя в порядок) Тане стало полегче, и она решила все-таки пойти на учебу, пусть и ко второй паре. Первая все равно уже безнадежно пропущена.
До института она добралась на удивление без проблем. Уличный воздух бодрил, чего нельзя сказать о лекциях. Когда после окончания последней пары однокурсница разбудила ее, деликатно потеребив плечо, Таня поняла, что почти ничего из сегодняшнего не помнит. Хорошо, что она вроде бы писала конспект.
На улице голова снова заработала и Таня осознала, что не помнит никаких заданий, требующих поездок по городу. Впрочем, это не означает, что их не было, она могла просто забыть... Поэтому она решила ехать сразу в кафе. В любом случае, второй раз выйти из дома она сегодня уже вряд ли себя заставит, а подводить Генриха совсем не хотелось. Да и Никиту тоже, они сегодня хотели начать новую тему.
***
В этот раз Генрих понял, что что-то не так, сразу. Не успела Таня повесить пуховик на вешалку, как он, бесцеремонно взяв ее в охапку, усадил на ближайший стул и потрогал ладонью лоб. Прохладное прикосновение было приятно и Таня слабо улыбнулась.
- У тебя температура, - обескураженным тонном сказал Генрих. - Ты с ума сошла в таком состоянии на работу идти?
- Все нормально, - слабо запротестовала Таня. - Сейчас чуточку посижу и буду в форме.
Генрих посмотрел на нее с сомнением.
- У меня есть предложение получше. Мы тебя укладываем на кровать, поим чаем с вареньем и в шесть, если почувствуешь себя лучше, можешь начинать работать.
- Ты чего..? - начала было Таня, но Генрих уже протянул ей руку - помочь встать. Таня встала - и чуть не упала, потеряв равновесие. Покачав головой, Генрих коротко извинился, подхватил ее на руки и отнес в комнату. Положил на кровать, стянул сапоги, накрыл пледом.
- Полежи чуть-чуть спокойно, пожалуйста, я сейчас чай принесу.
Вместо ответа Таня закрыла глаза. Она никогда не была в спальне Генриха и обязательно воспользовалась бы случаем ее осмотреть, но сейчас на это совершенно не было сил. К тому же глаза болели так, как будто кто-то насыпал в них песка, а на веки положил мешочки со свинцовой дробью.
- Ты уже уснула? – раздался шепот рядом.
Усилием воли Таня открыла глаза и повернула голову на голос. Движение отозвалось резкой болью во лбу и в висках, а к горлу подступила тошнота.
- Совсем плохо? – спросил Генрих. - Давай помогу сесть, осторожно.
Он действительно приподнял ее бережно, почти не тряхнув. Пристроил под спину подушку, вручил чашку чая с медом и лимоном.
- Мне это не нравится. Я позвоню в поликлинику.
- Не надо, - прошептала в ответ Таня. - Просто продуло на набережной. Дома денек отлежусь и все…
- Отлежишься здесь. И если к утру лучше не станет, то вызываем врача.
Таня хотела было возразить, но сил ей не хватило. Поэтому она просто тихонько пила чай, стараясь не шевелиться больше, чем необходимо. Генрих настороженно следил. Когда чашка опустела, он так же аккуратно уложил Таню обратно и ушел, пообещал вскоре вернуться.
Но Таня не дождалась и заснула. Ненадолго – во сне у нее перехватило дыхание и, проснувшись, она поняла, что горло опухло и болит. Зато на тумбочке рядом нашлись градусник, стакан с водой, несколько упаковок таблеток и почему-то апельсины. Кто-то сходил в магазин и в аптеку – у Генриха никаких лекарств сроду не водилось, кроме геля от ожогов и автомобильной аптечки, а там почти одни бинты. За дверью слышался какой-то шепот, и Таня на всякий случай кашлянула, не отрывая головы от подушки.
- Как ты? – спросил Генрих, заглянув в комнату. - Сейчас принесу чай, тебе надо больше пить.
И, не ожидая ответа, снова скрылся за дверью.
Как бы ей ни было хреново, в этот момент Таня не могла не улыбнуться. Судя по голосу, Генрих и правда беспокоился. Это было ужасно трогательно.
- Тук-тук?
- Угу.
Генрих уже увереннее, но не менее бережно помог Тане сесть и подал чай. Она тут же уткнулась в чашку, пряча улыбку. А ведь, если бы она не заболела, то так и не узнала бы, что он может переживать и за нее тоже...
В коридоре послышался шорох, как будто кто-то нетерпеливый переминался с ноги на ногу.
- Пусть заходит, - просипела Таня.
И Никита тут же воспользовался приглашением - вошел и сел на пол рядом с кроватью, с тревогой вглядываясь в Танино лицо.
Таня улыбнулась.
- Все будет хорошо. Только с апельсинами придется подождать.
- Горло болит, - кивнул Никита.
Собственно, по Таниному голосу это было очевидно, поэтому она просто легонько кивнула. Никита тут же выбрал одну из упаковок с таблетками и пододвинул поближе.
- Я еще брызгалку взял, сейчас принесу.
- Только близко не подходи - заразишься, - прошептала Таня. Но глаза у Никиты стали такими несчастными, что она тут же добавила. - Спасибо тебе.
На этом силы закончились, она сделала еще пару глотков, отдала чашку Генриху и снова сползла в лежачее положение.
- Померяй температуру, - Генрих протянул градусник. Таня послушно взяла, пристроила под мышку и почти тут же снова провалилась в полудрему.
Генрих с Никитой подождали минут десять, потом Генрих осторожно вытащил градусник. Таня слышала их разговор сквозь сон, но не очень понимала.
- Тридцать девять и два.
- Много, - встревожился Никита, - Надо сбивать температуру.
- Пусть сначала просто поспит. А тебе бы домой уже. Времени много... да и вправду можешь заразиться.
Тяжелый вздох. Пауза.
- Ты за ней последишь?
- Конечно.
- Если температура еще поднимется, вызывай скорую, ладно?
- Хорошо.
- Ну... тогда я пошел.
- Возьмешь апельсины?
- Нет, пусть лежат. Я завтра еще приду, разу после школы. Ты же не можешь все время дежурить...
***
- Я вызываю врача, - сказал утром Генрих, влив в Таню еще чашку чая. Есть она все равно не могла, горло слишком болело.
Возражать не приходилось. Тане и так было ужасно стыдно, что она не только заняла кровать и даже комнату Генриха, но еще и все время требует его внимания. Правда, он, кажется, совсем этим не тяготился - наоборот, как будто даже находил удовольствие в проявлении заботы. А вот Тане совсем не нравилось, что Генрих и Никита видят ее такой – беспомощной, как котенок, со слипшимися от испарины волосами, слезящимися глазами и опухшим носом. Она даже не стала просить зеркало, чтобы не пугаться того, что может там обнаружить.
Скоро приехала врач - полноватая пожилая женщина в очках, с сердитыми глазами. Посмотрела горло, послушала легкие, поставила градусник, задала несколько вопросов... выписала антибиотики и полоскания, выдала больничный для института и уехала.
- Может, я все-таки домой? - сделала Таня последнюю попытку.
- Даже не думай, - отрезал Генрих. - Ты сама даже до ванны не дойдешь.
Это было не совсем так, она вполне могла дойти до ванны и обратно "по стеночке", но... на то, чтобы заварить себе чай, сил уже точно бы не хватило, так что пришлось очередной раз признать, что Генрих был прав.
- Тебе же тоже надо отдыхать...
- За меня не переживай, скоро Никита придет, а я пойду спать.
И мальчик не заставил себя ждать - примчался то ли сразу после школы, то ли даже прогуляв пару уроков. Генрих заставил его поесть, а затем, как и обещал, отправился досыпать на диван.
Никита оказался не менее заботливой "медсестрой", чем Генрих. Приготовил теплое молоко с медом, проследил, чтобы Таня приняла таблетки, попросил ее снова померить температуру... и хоть Таня делала это уже практически каждые два часа, все же это было какое-то разнообразие. О других развлечениях речи даже не шло: долго сидеть она не могла, от чтения сразу болели и слезились глаза, и даже от банальной музыки начинала раскалываться голова. Чай уже тоже больше не лез...
В конце концов Никита достал из сумки книгу и попробовал тихонько читать вслух. Это Танина голова перенесла. Ей, кажется, даже становилось легче. Таня никогда не обращала внимание, что у Никиты очень приятный голос, бархатный и глубокий, будто с двойным дном. Она закрыла глаза и вслушивалась, больше в интонацию, чем в смысл. Чтобы лучше было слышно, она даже пустила мальчика сесть на краешек кровати, в конце концов, он и правда выглядел здоровым, хоть и был здесь вчера.
Ни она, ни увлеченный чтением Никита даже не заметили проснувшегося Генриха, который заглянул в комнату, умилился открывшейся картине, и ушел за чаем. Лишь когда он вернулся с подносом, Таня с Никитой поняли, что он уже не спит.
Генрих был готов снова принять пост, но Никита заявил, что он может спокойно заниматься кафе. Мальчик был твердо намерен не только задержаться до вечера, но и остаться ночевать. Его отец как раз был в командировке, а мать была только рада получить незапланированное свободное время. Уговоры действия не возымели - как-то незаметно этот школьник научился отстаивать свое мнение.
картинка
@темы: Татьяна
-
-
06.12.2015 в 16:41А написано оч красиво, прям как клип посмотрела.
-
-
06.12.2015 в 16:45Спасибо